14 июля 1788 года — первое морское сражение Русско-турецкой войны 1787—1792 между флотами России и Османской империи, боевое крещение Севастопольской эскадры — боевого ядра Черноморского флота. Несмотря на то, что бой у Фидониси не оказал значительного влияния на ход кампании, это была первая победа флота, победа над значительно превосходящими силами противника, имевшая большое психологическое значение.

Предыстория

29 июня 1788 года русские войска осадили турецкую крепость Очаков. В тот же день из Севастополя в Очаков вышла русская эскадра под командованием контр-адмирала М. И. Войновича. В состав эскадры вошли два 66-пушечных линейных корабля, 2 50-пушечных фрегата, восемь 40-пушечных фрегатов, один 18-пушечный фрегат, более 20 мелких парусных кораблей и три брандера. Главная задача русской эскадры состояла в том, чтобы не дать возможности турецкой эскадре оказать помощь осажденным в Очакове турецким войскам и содействовать русским сухопутным войскам, а также в том, чтобы не подпускать эскадру противника к берегам Крыма.

Ход сражения

Из-за встречных ветров русская эскадра к острову Тендра подошла только 10 июля. Обнаруженная здесь турецкая эскадра состояла из 15 линейных кораблей (из них пять 80-пушечных), восьми фрегатов, трех бомбардирских кораблей и 21 мелких судов.

Турецкая эскадра, избегая боя, направилась на юго-запад, преследуемая Севастопольской эскадрой.

Встретились флоты утром 14 июля недалеко от дельты Дуная у острова Фидониси (Змеиный). Соотношение сил сторон было неблагоприятно для российского флота. Турецкая эскадра имела 1110 орудий против 550 у русской, вес залпа 2,5:1 (благодаря большему калибру орудий турецких линейных кораблей). Соотношение численного состава команд 10 000 человек турецкой эскадры против 4000 — русских экипажей делало неблагоприятным возможный исход абордажной схватки.

Занимая наветренное положение, турецкий флот выстроился в 2 кильватерные колонны и начал спускаться на русскую линию. Первая колонна турок, возглавляемая самим Эски-Гассаном, атаковала авангард русских под командой бригадира Ф.Ф.Ушакова, более крупная вторая турецкая колонна пошла на кордебаталию и аръергард. После недолгой перестрелки с двумя нашими кораблями и 50-пушечными фрегатами на дальней дистанции корабль Гассана был вынужден выйти из линии боя, при этом он попытался отрезать два фрегата русского авангарда, но к ним на помощь устремился корабль "Св.Павел". Корабль капудан-паши оказался с одного борта под огнем фрегатов, а с другого - корабля Ушакова. Сосредоточенная стрельба русских судов нанесла турецкому флагману серьёзные повреждения, и Эски-Гассан стал стремительно уходить, чтобы погасить пламя пожара.

Флагманский корабль "Преображение Господне" контр-адмирала Марко Ивановича Войновича вел бой с двумя кораблями турецких вице- и контр-адмиралов. Огонь севастопольского флагмана вызвал пожары на кораблях турок. Сначала им удалось потушить пламя, но после повторных возгораний, они повернули и ушли за линию боя. После этого "Преображение" потопило турецкую шебеку.

У севастопольцев повреждения получили 4 фрегата.

Дальнейшие события и значение сражения

Турецкий флот был вынужден отступить. Задача русского флота по поддержке сухопутных войск под Очаковым (который был взят только 17 декабря 1788 года) фактически была выполнена. Безоговорочное господство турецкого флота на Чёрном море завершилось. Императрица 28-го июля восторженно писала Потемкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?». Граф Войнович получил орден Св.Георгия III степени. В честь этой морской победы название "Фидониси" получил эскадренный миноносец Черноморского флота, вступивший в строй 7 июня 1917 года.

Еще в апреле 1788 года, до прибытия турецкого флота в Лиман, Суворов предлагал Потемкину штурмовать Очаков, обороняемый тогда только четырьмя тысячами турок, и брался исполнить это дело. Светлейший писал ему в ответ: «Я на всякую пользу тебе руки развязываю, но касательно Очакова попытка может быть вредна; я все употреблю, чтобы достался он дешево».

Но уже 20 мая у стен Очакова стала на якоря огромная эскадра Гассана-паши. «Бусурманский флот явился величественно в количестве 52 судов», – доносил Суворов. Вместе с уже стоявшими у Очакова судами турецкий флот насчитывал 18 линейных кораблей, 22 фрегата, множество гребных галер; всего 110 судов – с 20 тысячами солдат и 2 тысячами орудий. Превосходство турецкой эскадры над русскими флотилиями в Лимане было столь подавляющим, что язвительный Суворов заговорил о битве «жучек со слонами» и через нарочных сообщил Войновичу о сложившейся обстановке. В тот же день Потемкин писал о Войновиче Мордвинову: «Крайне нужно привесть его в состояние действовать противу неприятеля. Поспешите снабдить его всем необходимым».

Утром 7 июня корабли Поля Джонса и гребные суда принца Нассау-Зигена атаковали эскадру турок и уничтожили три судна противника.

После этого сражения Потемкин написал Войновичу: «Теперь Ваша настоит череда прославить флаг Российский на Черном море».

16 июня адмирал Гассан-паша ввел свои корабли в Лиман. В 4 часа следующего утра началось сражение и длилось до сумерек. Гребная флотилия под командованием Нассау-Зигена и Панаиоти Алексиано, воспользовавшись тем, что крупные турецкие корабли часто садились на мель, решительными атаками уничтожила два 64-пушечных корабля противника, в том числе капитан-пашинский. Турецкий адмирал спасся на лодке. Отступая, турецкие корабли попытались выйти в море и попали под огонь батареи, скрытно устроенной Суворовым на оконечности Кинбурнской косы. Всю ночь длился обстрел пришедших в замешательство турок: были потоплены бомбардирский корабль, два фрегата, две шебеки, галера и транспортное судно. Утром подоспевшая гребная флотилия довершила разгром: пять линейных кораблей были сожжены, один 54-пушечный достался целым в руки победителей. Всего за два дня турецкий флот потерял 15 судов: 5,5 тысячи человек и более 570 орудий. В плен взято 1673 человека. Потери русских составили всего один фрегат, 18 человек убитых и 67 раненых.

На Потемкина известие о победе подействовало чрезвычайно сильно. В самых восторженных выражениях он говорил об этом событии с принцем де Линь и видел в нем Божий промысел, особое, оказанное ему Провидением покровительство.

Сражение в Лимане еще не закончилось, когда 18 июня из Севастополя в направлении Очакова вышла эскадра контр-адмирала Войновича: линейные корабли «Преображение Господне» и «Святой Павел», 10 больших фрегатов (два 50-пушечных: «Св. Георгий Победоносец» и «Апостол Андрей», и восемь 40–44-пушечных: «Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Фанагория», «Таганрог», «Легкий», «Перун» и «Победа»), один 18-пушечный фрегат, 20 мелких греческих судов и три брандера.

Перед эскадрой стояла задача отвлечь силы Гассана-паши от Очакова, чтобы не дать возможности турецкому флоту оказывать помощь осажденным в крепости. В свою очередь, Гассан-паша уже давно ждал, когда эскадра Войновича выйдет в открытое море – в глубокой Ахтиарской бухте с береговыми батареями она была недосягаема. Поэтому, получив известие о движении Севастопольской эскадры к нему навстречу, опытный Гассан решил разделить свой огромный флот: оставив у Очакова эскадру из 12 фрегатов и 33 мелких судов, отправиться со всеми имеющимися линейными кораблями в море для решающего сражения с севастопольцами.

Контр-адмирал Поль Джонс 28 июня писал Потемкину со стоявшего у Очакова корабля «Св. Владимир»: «Имею честь сообщить Вам, что в эту минуту, т. е. в 2 часа пополудни, турецкий флот поднял паруса; думаю даже, что вражеский отряд, находящийся к западу от Кинбурна, хочет соединиться с их флотом. Этот маневр может находиться в связи с приближением Севастопольского флота, что представляет большой интерес».

Движение нашей эскадры из-за встречных северных ветров сильно задержалось, и к острову Тендра она подошла лишь 29 июня. Здесь был замечен флот турок – в 47 вымпелов.

На рассвете следующего дня Севастопольская эскадра пошла на сближение с противником, занявшим наветренное положение, и, выстроившись в линию баталии левым галсом (46) , приготовилась к бою. Турецкая эскадра, приблизившись до трех верст, тоже вступила в боевую линию. В первом часу дня наступил штиль, и суда стали. С усилением ветра русские снова пошли на сближение. Тогда турецкие корабли стали удаляться, не принимая боя. Русские преследовали их, стремясь при этом занять наветренное положение. К вечеру турки сбавили ход; убавили паруса и наши. С наступлением темноты флоты опять разошлись. Три дня эскадры лавировали в море, наблюдая друг за другом. Вероятно, Гассан-паша был озадачен: русские, возглавляемые всего двумя линейными кораблями, и не собирались уходить под покровом ночи. При попытке отхода днем, проигрывая в скорости, они были бы разбиты без труда – на что Гассан сначала и рассчитывал, устроив демонстрацию нападения. Но день за днем сплоченная эскадра севастопольцев неуклонно следовала за ним, навязывая сражение.

Между тем флот Гассана насчитывал 15 линейных кораблей (из них пять 80-пушечных), 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и 21 мелкое судно; вес залпа из 1110 корабельных пушек составлял 410 пудов. Русская эскадра могла дать залп из 550 орудий весом всего 160 пудов из-за большого числа малокалиберных пушек, – соотношение веса залпа получается 2,5 против 1. Соотношение численного состава команд: 10 000 человек турецкой эскадры против 4000 русских – делало неблагоприятным возможный исход абордажной схватки. Обводы русских судов были хуже турецких, которые к тому же были все обшиты медью, тогда как у нас не было ни одного такого корабля. Парусность наших кораблей также была меньше – из-за меньшей осадки: корабли приходилось пока строить на речных верфях. Все это давало преимущества туркам в скорости и маневренности.

Еще в начале года за недостатком кораблей Потемкин приказал именовать 46-пушечные фрегаты кораблями или линейными фрегатами, чтобы в бою ставить их против линейных кораблей противника. Насколько от этих лингвистических ухищрений воевать стало легче, сказать затруднительно. Войновичу ничего не оставалось, как выставить против линейных кораблей турок свои десять фрегатов (в последующих баталиях они в боевую линию больше не ставились).

В письме Ушакову Марко Иванович отмечал, что в противостоящей им армаде особую опасность представляют три корабля: самого Гассана-паши, а также вице– и контр-адмиральские, отличавшиеся как величиной, так и вооружением. С ними и следовало в первую очередь стараться завязать бой.

Российскому флоту было не впервой иметь дело с превосходящими силами неприятеля: так было и при Чесме, и при Патрасе. Но никогда, ни до, ни тем более после этого противостояния соотношение сил не было столь критичным.

3 июля у острова Фидониси (ныне Змеиный) турки решили принять бой. Контр-адмирал Войнович выстроил линию баталии на левом галсе, по-прежнему имея флот Гассана-паши на ветре и на противоположном курсе.

После часу дня турки, оставаясь на ветре, начали приближаться двумя кильватерными колоннами. Первая колонна турок, возглавляемая самим Эски-Гассаном, атаковала авангард русских под командой бригадира Федора Ушакова, более крупная вторая колонна пошла на кордебаталию и арьергард.

После недолгой перестрелки с двумя нашими кораблями и 50-пушечными фрегатами на дальней дистанции корабль Гассана был вынужден выйти из линии боя, при этом он попытался отрезать два фрегата нашего авангарда, «Берислав» (капитан 2-го ранга Я.Н. Саблин) и «Стрела» (капитан 2-го ранга М.Н. Нелединский), но к ним на помощь устремился корабль «Святой Павел». Корабль капудан-паши оказался с одного борта под огнем фрегатов, а с другого – корабля Ушакова. Сосредоточенная стрельба наших судов нанесла турецкому флагману серьезные повреждения, и Эски-Гассан, пользуясь преимуществом в скорости, стал стремительно уходить, чтобы погасить пламя.

Флагманский корабль «Преображение Господне» контр-адмирала Войновича вел бой с двумя кораблями турецких вице– и контр-адмиралов. И тут сказалась отменная выучка наших артиллеристов, они быстро и точно работали по целям. Вскоре на палубах вражеских кораблей замелькали языки пламени и повалил черный дым. Видимо, поначалу турки справлялись с пожарами, но после повторных загораний они повернули и ушли за линию боя. Однако расслабляться было рано: на их место против «Преображения» выдвинулась многопушечная шебека. И опять наши стрелки были точны: шебека скоро перестала отвечать огнем и, получив множество пробоин ниже ватерлинии, вдруг накренилась и стремительно пошла под воду, оставив на поверхности моря большую воронку. На волнах среди обломков виднелись головы немногих турецких матросов, сумевших заранее побросаться в воду. Позже все они были подобраны «Преображением».

Остальные русские фрегаты также сражались с несколькими неприятельскими кораблями сразу. Лишившись своих адмиралов, турки прекратили сближение с севастопольцами и вели беглый огонь издали. Побившись еще немногим более часа, их суда одно за другим стали поворачивать и уходить вслед за своими поврежденными флагманами.

Турки направились к востоку, и Войнович взял курс OSO, чтобы прикрыть подступы к Крыму. Перед полуночью 5 июля неприятельские корабли были обнаружены идущими к бухте Ак-Мечеть. Войнович преградил им путь, после чего противник повернул к югу, а затем направился к берегам Румелии (47) и 7 июля скрылся из виду.

Подробно эти события отражены в рапорте контр-адмирала Войновича главнокомандующему Потемкину:

«3-го числа поутру находились противу Дуная в виду острова Фидониси, ветер продолжался все севернее, неприятель на ветре в прежнем положении; в восемь часов утра приказал я поворотить флоту овер-шлаг, через контр-марш, и построить линию баталии на левый галс к северо-востоку, неприятелю контр-галсом; но неприятель имел надветренную сторону и все выгоды. Как стали соединяться, тогда капитан-паша и весь его флот, поспоследуя, начал спускаться на нас в двух густых колоннах, так как в кораблях имел превосходнейшее число; первая, под начальством капитан-паши, имея свой корабль передовым, атаковала мой авангард, вторая колонна на кордебаталию и ариергард, которая большое число кораблей составляла с бомбардирскими судами; в три часа и пять минут сражение началось; стремление его было больше на наши два корабля и два 50-пушечные фрегата, против каждого нашего корабля было по пяти неприятельских, имел он выгоду ветра, определил себе большую дистанцию, так что наши 40-пушечные фрегаты 12-фунтовою пушкою по редким кораблям могли действовать, когда он своею большою пушкою их много мог вредить; но произведенного ему огня с кораблей и 50-пушечных фрегатов капитан-паша только сорок минут с своим кораблем держаться мог в бою, принужден был выйти из линии, покусился было он отрезать двух передовых фрегатов, но корабль «Павел», находящийся в авангарде, прибавя парусов, с великим повреждением заставил оного отворотить, когда и те самые фрегаты «Берислав» и «Стрела» весьма удачно весь свой лаг в него выстрелили, так что видно было, большие доски как летели с кормы его корабля; на вице-адмиральском и контр-адмиральском, которые противу корабля «Преображения» стояли, два раза густой дым показывался и погасал; сражение весьма жестокое производилось до четырех часов и 55 минут, неприятель беспрестанно из бомбардирских кораблей бросал бомбы, но всею своею премогущественною силою с большим орудием принужден был уступить одной только храбрости, и с немалым повреждением, подняв все паруса, отошел прочь, уступил место; потерял он сверх всего и одну шебеку, которая противу корабля утонула; людей немного успели спасти с оной. С какою неустрашимостью и храбростию поступали мои подкомандующие, того описать не можно.

Повреждение с нашей стороны состоит: раненых и убитых семь человек, два фрегата 40-пушечные «Берислав» и «Фанагория» пробили в подводной части, на последнем показалась было большая течь, но скоро захватили, также и в двух мачтах, да в такелаже и стеньгах; все оное скоро исправлено было…

7 числа Турецкий флот скрылся из виду, пошел к западу, к румелийским берегам, я остался у Херсонеса мыса на реях, а поврежденные четыре фрегата послал в Севастопольскую гавань для скорого исправления подводной части, ибо в фрегате «Бериславе» нашлось 100-фунтовое каменное ядро, а другие пробиты 30– и 24-фунтовыми.

Честь имею при сем представить карту плавания и план действия произведенного».

Севастопольская эскадра была еще в море, когда Потемкин 7 июля из-под Очакова сообщил Екатерине о сражениях в Лимане и приписал:

«О Войновиче имею известие, что он еще 22 прошлого месяца стал в виду между Козлова и Ак-Мечетью, следовательно, Турецкий флот его миновал».

Екатерина только 14 июля отвечала Потемкину: «Четыре сражения на Лимане – мы пели два молебна и Бога благодарили за великие Его милосердия. Заботит меня теперь Войнович. Дай Боже, чтоб он дело свое успешно исправлял…»

17 июля императрица еще ничего не знает о победе у Фидониси и пишет князю: «…Радуюсь, что Войнович со флотом Севастопольским здоров. Я думаю, что Капитан-паша боялся, чтоб не зделали вы какого предприятия позади его, и для того поехал назад. Adieu, mon cher Ami, portes Vous bien».

Наконец, Потемкин написал об успехе севастопольцев, упоминая и победу над турками в Лимане (1 июля принц Нассау и Поль Джонс наголову разгромили оставшуюся у Очакова турецкую эскадру):

«Июля 18. Лагерь под Очаковом

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Из приложенной реляции изволите усмотреть действия флота Севастопольского. Я сего только и желал, чтобы мы не потеряли. С превосходным столь числом Капитан-паша весьма робко поступал. Доказательство, что Бог нас милует.

Войнович не знал о здешних успехах, хотя бы и знал, не мог бы пользоваться, будучи не на ветре. Сие дело весьма важно по малости наших противу неприятеля…»

В приложенном «всеподданнейшем донесении» Потемкин подробно описал сражение у Фидониси в соответствии с рапортом Войновича. Весьма вероятно, при сем случае Светлейший пожалел, что пять месяцев тому назад ему пришлось переименовать флагманский корабль эскадры, на этот раз оправдавший свое первое название «Слава Екатерины».

Ордер князя Потемкина

контр-адмиралу графу Войновичу

Я получил донесение Ваше, отправленное с капитан-лейтенантом Сенявиным , и с удовольствием вижу из оных, сколь храбро принят и отражен Вами флот неприятельский близ Фидониси, не взирая на чрезмерное превосходство сил его. Вам яко первому в сем знаменитом деле участнику объявляя мою признательность, препоручаю засвидетельствовать оную г. Бригадиру и Кавалеру Ушакову , по донесению Вашему столь отличившемуся и прочим содействовавшим в поражении неприятеля, так как и всем нижним чинам. Весьма тут приметны мужество и неустрашимость Российским воинам свойственные, и я не преминул о сем одержанном преимуществе всеподданнейше донесть Ее Императорскому Величеству.

Находившийся с 1774 года в отставке адмирал Григорий Андреевич Спиридов в день, когда получил известие о победе при Фидониси, надел парадный мундир – только один раз за все годы после ухода с флота.

Отозвался и Александр Васильевич Суворов, 11 июля он писал из Кинбурна Потемкину: «Граф Войнович наложил руку. Вашу Светлость нижайше поздравляю…» (Впоследствии в честь этой морской победы название «Фидониси» получил эскадренный миноносец Черноморского флота, вступивший в строй 7 июня 1917 года.)

«Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?»

«Храбрость и мужество, которые Вы оказали, начальствуя флотом на Черном море в сражении 3-го июля сего 1788 года с превосходными силами неприятельскими, под предводительством Капитан-паши бывшими, удостоились Высочайшего Ее Императорского Величества благоволения. В знак оного Всемилостивейшее пожалован Вам орден Святого Георгия 3-ей степени, который имеете на себя возложить и носить по установлению. Я поздравляю Вас с сею милостию Монаршей, ожидаю с полным уверением, что Вы не преминете новыми отличить себя подвигами».

В тот же день Марко Иванович получил награду «Во уважение на усердие к службе и оказанные им храбрые и мужественные подвиги в сражении на Черном море, 3-го июля 788 года, противу превосходных сил неприятельских под предводительством Капитан-паши бывших, начальствуя флотом, одержанием места сражения».

Однако после одержанной победы все складывалось негладко: по прибытии кораблей в Севастополь началась ожесточенная письменная баталия между Войновичем и Ушаковым, с привлечением как третейского судьи Потемкина. За выигранное сражение Войнович представил к наградам всех командиров кораблей (Ушакова, разумеется, в том числе) и, по давней традиции, флаг-офицера Дмитрия Сенявина. Федор Ушаков же в своем рапорте скромничать не стал и все заслуги в сражении приписал исключительно своему авангарду: якобы его корабль и два фрегата сбили с позиции не только адмиральский корабль, но и вице– и контр-адмиральские, подбитые на самом деле «Преображением Господним»! Мало того, шебеку, потопленную тоже Войновичем, Ушаков записал на свой счет и, чтобы придать больший вес своему подвигу, назвал ее фрегатом!

«Корабль «Святой Павел» зделал отменную и весьма действительную помощь помянутым фрегатам, сбив с немалым повреждением капитан-пашинский корабль. Тож особо один за другим сбил из своих мест сначала поставленных капитан-пашою против его трех кораблей, из коих один большой осьмидесятый, потом сбил же из места пришедшего в помощь им из передовых кораблей одного, причиняя всем оным немалое повреждение, фрегат, спустившийся с ветра, один потопил напоследок. Имел сражение с подошедшими к нему на дистанцию из середины и задней части флота вице-адмиральским и контр-адмиральским кораблями, которых также от себя храбро отразил и принудил уступить место».

Если принять на веру это сообщение, то получается, что корабль Ушакова повредил 7 линейных кораблей турок (т. е. почти половину из 15) и потопил фрегат. Что при этом делали остальные корабли Севастопольской эскадры – неясно.

В конце своего сочинения Ушаков представлял пятерых своих подчиненных к награждению орденом Св. Георгия IV степени (при таком раскладе, естественно, предполагалось, что сам Ушаков получит Св. Георгия III степени). И рапорт сей он послал… самому командующему Войновичу!!! До сих пор Войнович открыто, тепло и по-дружески относился к Ушакову, поощряя его за отменную службу и даже ласково называя «мой батушка» , «друг сердечный», «душенька». И вдруг человек, в котором он ничуть не сомневался, пишет ему столь дерзкий рапорт, где не только рассказывает без малейшего смущения очевидные небылицы, но и указывает своему командующему, кого именно из офицеров и каким орденом следует наградить.

Контр-адмирал Войнович в ответ посылает Ушакову резкое письмо: «Поступок Ваш весьма дурен, и сожалею, что в такую расстройку к службе вредительное в команде наносите. Сие мне несносно и начальствовать над этакими; решился, сделав точное описание к Его Светлости, просить увольнения». Он сообщил, что это описание отправил главнокомандующему Потемкину вместе с рапортом Ушакова.

Федор Ушаков, испугавшись до крайности, решает идти ва-банк и пишет 11 июля пространное донесение (5 страниц убористого текста – не вполне вразумительного для сегодняшнего читателя) напрямую князю Потемкину, что было уже грубым нарушением субординации:

«Надеялся я заслужить к сведению Вашей Светлости подтверждения доброго о себе мнения; его одного только усердно ищу и желаю; но, Милостивейший Государь, гонимое меня здесь через Его Превосходительство Марка Ивановича несчастие никогда не оставляет, и ни через какие всевозможные отменные мои старания милости и справедливого по заслуге моей его к себе расположения изыскать не могу… с самого моего малолетства привык к почтению и уважению командующих… В одном из всех (начальников. – П.В. ) Его Превосходительстве Марке Ивановиче не могу сыскать желаемого успеха, который с начала нашего знакомства, когда были еще полковниками и оба под командою других, восчувствовал некоторую отменную ко мне ненависть, все дела, за которые я иногда был похвален, не знаю причины отчего отменно его беспокоят, чего во всем виде и в деле укрыть не может… Хотя Его Превосходительство по необходимости оказывает иногда некоторые уважения и благосклонность, но большею частью дела его и поступки против меня во множестве совсем не соответственны моему поведению и службе».

К донесению Ушаков прикладывает и письма к нему Войновича: «В них я всегда именован был любезным другом, помощником и любезным товарищем… Его Превосходительство имел ко мне отменную величайшую доверенность… вдруг нечаянно и не знаю никакой причины отчего, получил сию перемену…»

И далее: «Чрез сей случай получил я столь строгого содержания письма и гнев Его Превосходительства, от кого ж он, что обо мне слышал, не сказывает, имеет около себя множество шпионов и во всякой неправде им верит и после мстит до бесконечности за всякую безделицу…»

Однако это все эмоции, а вот существенное – Ушаков признается Потемкину, что в своем рапорте о сражении хватил лишку в перечислении кораблей, им подбитых:

«Его Превосходительство Марко Иванович считает не сходным в рапорте моем то, что контр-адмиральский корабль во время баталии сбит с своего места кораблем «Преображением», оно действительно так (! – П.В. )… а посему контр-адмиральский корабль дрался с «Преображением»; будучи от меня не очень далеко и, думаю, не мог, отступая с бою, миновать мой корабль, а как он меньше всех с моим кораблем бился, то я охотно б его из рапорта моего отключил и все б написал то, что угодно, но Его Превосходительство рапорт мой отправил, о том прежде мне не сказав, а я узнал об отправлении рапорта из его ко мне письма…

Воззрите, Милостивый Государь, милосердным оком на всепокорнейшее мое прошение…»

В довершение своего сочинения Федор Ушаков просит уволить его от службы «с безбедным пропитанием».

Вместо того чтобы наказать много о себе возомнившего бригадира, Потемкин благосклонно принимает его аргументы: сам имея обыкновение работать, что называется, «на скандале» и состоя в ненавистных отношениях со всеми без исключения своими генералами, князь был даже доволен завязавшейся перепалкой. Вообще создается впечатление, что весь этот фарс был подготовлен: вряд ли Ушаков осмелился бы на такой поступок, не рассчитывая заранее на поддержку свыше. Вероятнее всего, будучи хорошо знаком и с Войновичем, и с Потемкиным, Ушаков точно взвесил психологическую ситуацию и решился на опасную игру. В условиях войны, за малостью опытных офицеров Потемкин до времени не стал предпринимать никаких мер, к тому же Войнович сам прямодушно отозвался с похвалой в рапорте о бригадире, а тот через письма явно стремился заполучить покровительство князя, стать для него «своим» человеком. Сказалась ли тут затаенная досада Потемкина на Войновича за прошлогоднее крушение у Калиакрии? Кто знает…

Впрочем, за сражение у Фидониси бригадир Федор Ушаков получил не Георгия III степени, как рассчитывал, а орден Владимира III степени. Через год, может быть, для «подогрева» конфликта, Потемкин дал Ушакову за Фидониси еще Георгия IV степени (однако странное дело: в списках кавалеров ордена Св. Георгия IV степени Ф.Ф. Ушаков не числится).

О сражении у Фидониси советские историки как под копирку пишут одно и то же: мол, тут Ушаков (один) нарушил традиционную линейную тактику, что и предопределило исход сражения. Но дело в том, что на самом деле линейную тактику нарушил… капудан-паша Эски-Гассан! Бравируя, Гассан выдвинулся на флагманском корабле в авангард, ведя за собой остальные корабли. Если бы он находился согласно правилам в кордебаталии, то есть в середине своей огромной эскадры, итоги схватки были бы совсем другими: его не достали бы залпы русских орудий, и он бы мог спокойно руководить боем.

Победа у Фидониси была важна не только тем, что удалось в помощь Екатеринославской армии отвлечь противника от Очакова и не допустить его к берегам Крыма. Пожалуй, не меньшее значение имел психологический фактор: русские моряки убедились, что даже с превосходящими турецкими силами можно иметь дело – и с успехом. Эта уверенность придавала им сил в дальнейших баталиях на Черном море.

Победа русской эскадры

Турецкая эскадра, избегая боя, направилась на юго-запад, преследуемая Севастопольской эскадрой.

Напишите отзыв о статье "Сражение у Фидониси"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Сражение у Фидониси

Этот день в истории:

14 июля (3 июля по старому стилю) 1788 года - первое морское сражение Русско-турецкой войны 1787-1792 между флотами России и Османской империи, боевое крещение Севастопольской эскадры - боевого ядра Черноморского флота.

Несмотря на то, что бой у Фидониси не оказал значительного влияния на ход кампании, это была первая победа флота, победа над значительно превосходящими силами противника, имевшая большое психологическое значение.

29 июня 1788 года русские войска осадили турецкую крепость Очаков. В тот же день из Севастополя в Очаков вышла русская эскадра под командованием контр-адмирала М. И. Войновича. В состав эскадры вошли два 66-пушечных линейных корабля, два 50-пушечных фрегата, восемь 40-пушечных фрегатов, один 18-пушечный фрегат, более 20 мелких парусных кораблей и три брандера. Главная задача русской эскадры состояла в том, чтобы не дать возможности турецкой эскадре оказать помощь осажденным в Очакове турецким войскам и содействовать русским сухопутным войскам, а также в том, чтобы не подпускать эскадру противника к берегам Крыма.

Из-за встречных ветров русская эскадра к острову Тендра подошла только 10 июля. Обнаруженная здесь турецкая эскадра состояла из 15 линейных кораблей (из них пять 80-пушечных), восьми фрегатов, трех бомбардирских кораблей и 21 мелких судов .

Турецкая эскадра, избегая боя, направилась на юго-запад, преследуемая Севастопольской эскадрой.

Встретились флоты утром 14 июля недалеко от дельты Дуная у острова Фидониси (Змеиный). Соотношение сил сторон было неблагоприятно для российского флота. Турецкая эскадра имела 1110 орудий против 550 у русской, вес залпа 2,5:1 (благодаря большему калибру орудий турецких линейных кораблей). Соотношение численного состава команд 10 000 человек турецкой эскадры против 4000 - русских экипажей делало неблагоприятным возможный исход абордажной схватки.

Занимая наветренное положение, турецкий флот выстроился в 2 кильватерные колонны и начал спускаться на русскую линию. Первая колонна турок, возглавляемая самим Эски-Гассаном, атаковала авангард русских под командой бригадира Ф.Ф. Ушакова, более крупная вторая турецкая колонна пошла на кордебаталию и аръергард. После недолгой перестрелки с двумя нашими кораблями и 50-пушечными фрегатами на дальней дистанции корабль Гассана был вынужден выйти из линии боя, при этом он попытался отрезать два фрегата русского авангарда, но к ним на помощь устремился "Св. Павел" Ушакова.

Корабль капудан-паши оказался с одного борта под огнем фрегатов, а с другого - корабля Ушакова. Сосредоточенная стрельба русских судов нанесла турецкому флагману серьёзные повреждения, и Эски-Гассан стал стремительно уходить, чтобы погасить пламя пожара.

Флагманский корабль Войновича "Преображение Господне" вел бой с двумя кораблями турецких вице- и контр-адмиралов. Огонь севастопольского флагмана вызвал пожары на кораблях турок. Сначала им удалось потушить пламя, но после повторных возгораний, они повернули и ушли за линию боя. После этого "Преображение" потопило турецкую шебеку. У Севастопольцев повреждения получили 4 фрегата.

Турецкий флот был вынужден отступить. Задача русского флота по поддержке сухопутных войск под Очаковым (который был взят только 17 декабря 1788 года) фактически была выполнена. Безоговорочное господство турецкого флота на Чёрном море завершилось. Императрица 28-го июля восторженно писала Потемкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?».

Граф Войнович получил орден Св. Георгия III степени. В честь этой морской победы название "Фидониси" получил эскадренный миноносец Черноморского флота, вступивший в строй 7 июня 1917 года.

Опасаясь за Крым и предполагая, что турки не замедлят усилить Очаков, прислав суда с десантом, Г.А. Потемкин настойчиво требовал, чтобы эскадра М.И. Войновича вышла из Севастополя на пути сообщения неприятеля и отвлекла его линейный флот от лимана.

Севастопольская эскадра под командованием контр-адмирала М.А. Войновича в составе двух 66-пушечных линейных кораблей («Преображение Господне» и «Св. Павел»), двух 50-пушечных («Андрей Первозванный», «Георгий Победоносец»), восьми 40-пушечных («Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Легкий», «Таганрог», «Перун», «Победа», «Скорый») фрегатов и 24 мелких судов 18 июня вышла в море и направилась к Очакову. Из-за противных ветров она только 29 июня смогла подойти к Тендре. На следующий день был обнаружен турецкий флот под командованием Хасан-паши. Турки имели 17 линейных кораблей, в том числе пять 80-пушечных, 8 фрегатов и до 20 мелких судов.

1 и 2 июля флоты находились вблизи друг друга и лавировали, стараясь выиграть ветер. 3 июля у острова Фидониси бывший на ветре капудан-паша, имевший подавляющее превосходство в силах, после 13 часов атаковал наш флот, спускаясь в двух колоннах и направив на каждый из кораблей и больших фрегатов по пяти противников. Авангард под командованием Хасан-паши атаковал русский авангард под командой капитана бригадирского ранга Ф.Ф. Ушакова - линейный корабль «Св. Павел» и фрегаты «Берислав» (капитан 2-го ранга Я.Н. Саблин), «Стрела» (капитан-лейтенант М.Н. Нелединский) и «Кинбурн» (капитан 2-го ранга Н.П. Кумани). Турецкие кордебаталия и арьергард спускались на русский центр и арьергард, чтобы не дать возможность им оказать поддержку своему авангарду. Заняв выгодную позицию, Хасан-паша сохранял дистанцию, с которой русские фрегаты с 12-фунтовыми пушками не могли вести эффективную стрельбу. Его попытка отрезать два вышедших вперед фрегата русского авангарда «Берислав» и «Стрела» не удалась.

Упреждая маневр противника, в 14.05 Ф.Ф. Ушаков, взяв на себя инициативу, приказал фрегатам авангарда обойти с наветра голову турецкой линии, поставив передовые неприятельские корабли в два огня. В ответ на новую попытку Хасан-паши с шестью головными кораблями атаковать русский авангард, Ф.Ф. Ушаков на «Св. Павле» вышел из линии и решительной контратакой сорвал его маневр. Головные корабли противника, не выдержав меткого огня русских судов и опасаясь быть отрезанными авангардом Ф.Ф. Ушакова, повернули оверштаг и вышли из боя. Тогда русский авангард сосредоточил огонь на флагмане Гасан-паши. В результате нескольких продольных залпов турецкий флагманский корабль получил большие повреждения. Новый прием, примененный Ушаковым, - сосредоточенный удар по флагманскому кораблю неприятеля, заставил его повернуть и под воздействием огня русского авангарда в 16.55 выйти из боя. За флагманским кораблем последовали остальные турецкие корабли. Однако атака русского авангарда не была поддержана центром и арьергардом, которыми командовал М.И. Войнович. Вследствие этого полного поражения турецкой эскадры достичь не удалось.

Сильно пострадавший после трехчасового сражения турецкий флот, потеряв одно судно, пользуясь преимуществом в скорости хода, вышел из боя и удалился на юг. Хотя потери турок ограничились одной потонувшей шебекой, но важным последствием нашей победы было то, что неприятельский флот отказался от предполагаемой поддержки Очакова и должен был для исправления повреждений удалиться к берегам Румелии. Участвовавшие в сражении турецкие суда, сравнительно с русскими, имели более сильную артиллерию, и потому наши суда также немало пострадали в этом неравном бою. Так, например, фрегат «Берислав» кроме сильных повреждений в рангоуте получил несколько серьезных пробоин от турецких каменных стофунтовых ядер. 19 июля эскадра М.И. Войновича вернулась в Севастополь.

В этой первой победе Черноморского флота над значительными неприятельскими силами с особенным блеском проявились боевые способности Федора Федоровича Ушакова, высоко оцененные Г.А. Потемкиным и послужившие впоследствии поводом к назначению Ушакова на место Войновича.

Для повышения действенности огня русской эскадры Г.А. Потемкин приказал перевооружить крупные фрегаты артиллерией больших калибров, зачислив их после этого в разряд линейных кораблей. Остальные фрегаты, имевшие 18- и 12-фунтовые пушки, оставались в качестве фрегатов.

В конце июля турецкий флот, пополненный судами, находившимися в устьях Дуная, вновь подошел к осажденному Очакову, и турки, заняв лежащий поблизости остров Березань, возвели на нем сильные укрепления. «Он (капудан-паша), - писал Г.А. Потемкин, - делает большое препятствие (успеху осады); прилепился к Очакову, как шпанская муха ». В продолжение пребывания у лимана турки, несмотря на значительность своего флота, состоящего из 15 линейных кораблей, 10 фрегатов и 40 мелких судов, не решались на атаку защитников лимана и успели только, пользуясь противным для наших судов ветром, высадить в подкрепление гарнизону Очакова десант в 1500 человек. Но при наступлении штиля оставшиеся у крепости 33 турецкие судна были вскоре истреблены нашей гребной флотилией.

Для отвлечения неприятельского флота от осажденной крепости Г.А. Потемкин направил 16 сентября капитана 2-го ранга Д.Н. Сенявина с отрядом из 5 корсарских судов к берегам Анатолии. Успешно исполняя данное ему поручение, Д.Н. Сенявин взял несколько призов, сжег до 10 торговых турецких судов, истребил на берегу большие запасы хлеба и вообще, как писал Г.А. Потемкин, «разнес страх по берегам анатолийским, сделав довольное поражение неприятелю ». 6 октября отряд Д.Н. Сенявина вернулся в Севастополь.

Но главная цель рейда Д.Н. Сенявина не была достигнута: турецкий флот до поздней осени упорно держался у Очакова. Чтобы отвлечь турецкий флот от Очакова, Г.А. Потемкин решил использовать Севастопольскую эскадру. Однако М.И. Войнович под разными предлогами - неблагоприятная погоды, ветхость судов и т. д. всячески медлил с выходом в море. Только 2 ноября Севастопольская эскадра вышла в море, но было уже поздно. Пока она двигалась по направлению к Тендровской косе, Гассан-паша со всей эскадрой 4 ноября снялся с якоря и ушел в Босфор.

Лиманская флотилия продолжала блокаду Очакова до самых заморозков, и ее суда, застигнутые льдом, не имея возможности добраться до Буга и Херсона, остались зимовать в разных местах лимана. Во время этой трудной осенней стоянки от сильной бури погибли 4 вооруженные лодки.

После ухода турецкого флота турецкие укрепления на острове Березани были взяты, а 6 декабря после кровопролитного штурма русские войска овладели Очаковом. Приобретение этой крепости имело для России важное значение: она окончательно и прочно утвердилась в Днепровском лимане и прилегающем к нему крае. Была обеспечена безопасность Херсона.